Нина Георгиевна АМИРЕДЖИБИ-РОНДЕЛИ

ЖИЛ-БЫЛ ХУДОЖНИК

(Повесть о художнике Нико Пиросмани).

ЖИЛ-БЫЛ ХУДОЖНИК

 

После смерти родных — сначала матери, потом отца — маленького Нико привезли в Тифлис. С тех пор протекло много лет, а путешествие свое он помнил, как будто было вчера. Родственников в деревне уже мало осталось, да и сам он превратился в худощавого молодого человека, обличьем городского ремесленника, но не мог забыть тот миг, когда перед ним в разноцветном одеянии предстал старинный город. Образы этого города и его обитателей отныне будут сопровождать Нико Пиросмани всю жизнь, снова и снова приходить к нему и уже навсегда поселятся в его картинах.

А сейчас на него  неподвижно взирала со скалы древняя крепость Метехи. Внизу копошился, как пестрый муравейник, живописный базар. Многоголосая речь, протяжные выкрики торговцев, блеяние и визг животных, скрип телег и пронзительные звуки шарманки...

В ту пору, в 80-е годы IXX столетия, здесь была, пожалуй, самая шумная и густо заселённая часть города — Майдан. Кто впервые попадал сюда. тому трудно было устоять перед обаянием этих кривых переулков, домов с плоскими крышами и висячими балконами, лавок с дешевым товаром, духанов, из которых доносились песни и веселые крики. Ошеломило это сначала и Нико. Но скоро ему стало сниться золото полей и осенней листвы родного селения. Ночью он снова увидел отца с матерью среди деревьев и цветов возле их родного дома. Чувство безмятежной радости резко оборвалось с пробуждением. В голову сразу полезли невеселые мысли, стало грустно...

Нико задумчиво спускался по узкой и кривой улочке Майдана, до того им исхоженной, что, казалось, завяжи ему глаза — прошел бы по ней, ни разу не споткнувшись.

Он дошел до лавки, которая, как ему представлялось, стояла здесь вечно, и куда его всегда посылали за свечами. Разной величины, они, как всегда, аккуратно лежали на полках, а отдельно — толстые, свадебные. Таинственно мерцали золотом и серебром иконы.

— Опять я за свечами, дядя Васо. У господина Калантарова сегодня будут гости.

— Бери, голубчик, — прохрипел, тяжело дыша, старый Васо. — Сколько тебе?

— Две дюжины. Дай самые толстые, из воска.

— О чем говоришь? Для господина Калантарова всегда самый лучший товар.

Да, хозяина его чтут. Но ведь и самого Нико тоже любят. И, наверное, не только потому, что он работает в доме у господина Калантарова. А, впрочем, кто знает... Зато он уже не представлял своей жизни без них.

Сегодня он особенно спешил. Но бочки, кувшины, бурдюки с вином, словно сговорившись, не пропускали его и на без того узенькой улочке. А тут еще и эти люди с заплетающейся походкой у винных погребов. Попробуй-ка, обойди, особенно здесь, где тебя все знают и ты всех знаешь. Как пройти мимо, когда кричат с каждого порога, как вот сейчас зовет его вечно смеющийся Бесо из винного погреба:

— Нико - джан, куда спешишь? Отведай моего вина!

Он даже поднял руку, как будто хотел удержать Нико, но тот увернулся.

— Каплю, Нико, только каплю! Где еще найдешь такое вино? От него и мертвый воскреснет.

Нико любил всех этих людей, но его выход в город часто походил на бег зайца мимо засад, устроенных охотниками.

— Не могу... Меня ожидает госпожа Елизавета.

— А от меня не уйдешь, — преградил дорогу молодой парень.

Нико удивился, узнав Димитрия, друга детства:

— Что ты тут делаешь? Работаешь что ли здесь?

— А ты все у Калантаровых! И что там потерял? Ну, давай — за встречу.

— Я ведь не пью, ты знаешь...— сопротивлялся Нико. Но разве обидишь друга?

Они спустились в подвал к Бесо. Тот, как всегда, вовсю хохотал, наливая им.

— Твое здоровье и удачи тебе! — сказал Нико.

— Какая может быть удача? — вырвалось с раздражением у Димитрия. — Стараешься, работаешь, а прибыль у кого? Твои хозяева богатые, а сколько тебе платят? Ничего.

— Они меня кормят, одевают. Я у них как родной живу.

— Какой еще родной! — возмутился Димитрий. — Так и будешь всю жизнь? Ведь и самому надо устраиваться. Женишься, семья будет...

—Ты прав, только привык я, — вздохнул Нико. — Ты же знаешь, еще мой покойный отец у них в имении работал. Конечно, тяжело иногда. Но куда я пойду?

— Мир велик. И для тебя найдется место. А теперь выпьем за твою удачу. Золото, а не вино. Его только царю на стол подавать.

Но на этот раз Нико решил не уступать:

— Нет, мне пора, больше не буду.

Нико раскладывал покупки в гостиной Калантаровых, вставлял свечи в тяжелые, старинные подсвечники. Госпожа Елизавета Ханкаламова, сестра хозяина дома, хлопотала у стола. Она была на удивление как хороша. Нико искоса наблюдал за ней. Но она не замечала, тщательно пересчитывая принесенные им деньги.

— А сдачу тебе не дали? Или потерял где-нибудь?

— Прости, госпожа, я отдал их Марте У нее ребенок больной.

— Нет, вы только посмотрите на него — всплеснула руками Елизавета. — Отдал Марте две копейки. Да ты в своем уме?

У Нико всегда был добрый ум и нужду людскую он понимал. Будь его воля, он одарил бы всех бедняков и несчастных. Но своих денег у него не было. Тем не менее, каждый раз, рискуя навлечь на себя гнев хозяев, он ухитрялся выделять хотя бы копейку этой многодетной вдове, которая вызывала у него особое сочувствие Но как убедить других?

— Если ты бы видела, госпожа, как она мучается. Без мужа осталась, как старуха стала... На работу идет, ребенка на руках несет, а старшие за ней бегут...

Елизавета взглянула на него, не зная рассердиться или рассмеяться

— Что поделаешь? У меня тоже умер муж. Но ведь мы не можем кормить всех нищих и их детей.

В маленькой комнате, где жил Нико, на полу примостились он и Солико, сын Елизаветы. Нико мастерил из дощечек домик. Крыша, стены, двери и окна были тщательно выточены и покрашены. Маленький Солико помогал ему, вырезая громадными ножницами кусок из картона.

— Знаешь, дядя Калантар обещал взять меня в деревню. Мы все поедем, и ты тоже. Ты бывал когда-нибудь в деревне? Видел, как собирают виноград?

Нико не менее мальчика взволнован предстоящей поездкой, на минуту он даже перестал прибивать дощечку.

— Помню, но как во сне. Я жил тогда в деревне, был таким, как ты...

Вечером у полковника Калантарова и его сестры, госпожи Елизаветы, собрались гости. Играли в лото. В старинных массивных канделябрах горели свечи. Елизавета оживленно вынимала из пестрого мешочка бочонки с цифрами.

— Пять... Двенадцать...Сорок семь...

— Сорок семь! Выиграла, — воскликнула нарядная дама с высокой прической. Обмахиваясь веером, она встала и подошла к картине, висящей на стене.

— Это все Нико, — сказала Елизавета, словно извиняясь. — Что он больше умеет? Нарисует и повесит.

— Это что же, война? Солдаты, пушки...

— Так точно, изволили догадаться, — сказал Калантаров. — Русско-турецкая война. Для нашего Солико рисовал.

— Ваш Нико художник? Может быть, он Рафаэль Санти?

На эти слова известного тифлисского миллионера все улыбнулись. А Калантаров даже затрясся от смеха.

— Вот именно — Рафаэль! Рафаэль!

— Тридцать два! — воскликнула Елизавета и продолжала уже озабоченно:

— Не знаю, что с ним творится. Вчера целый день ходил по двору, взад и вперед, и все о чем- то думал... Моя мать сказала: «Смотри, как бы с ума не сошел».

— Ах, все художники такие странные, — томно промолвила дама с высокой прической, жена мил-лионера, решив успокоить хозяев дома.

Молча сидевший молодой человек с волнистыми, зачесанными назад волосами, на этот раз не выдержал и решительно вмешался в разговор.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, госпожа Софья, — и, улыбнувшись, добавил, — я тоже художник, но совсем не странный.

Гости с любопытством взглянули на него.

— Господин Захария, — наклонился к своему гостю Калантаров. — Я как раз хотел вам напомнить об этом молодом человеке. Это родственник моей покойной жены — Реваз Авалишвили.

— Да, помню, — прищурился господин Захария и, повернувшись к юноше, осведомился:

— Хотите ехать учиться?

— Имею большое желание, господин Захария.

— И куда же вы собираетесь?

— Если была бы возможность, то — в Петербург, в Художественную Академию.

Подумав, господин Захария, наконец, произнес:

— Эту возможность вы получите.

— Ну, конечно, надо помочь молодому человеку. Он такой милый, — быстро проворковала его жена. Авалишвили подошел и церемонно поцеловал ей руку.

— Ваша доброта, госпожа Софья, известна всему миру.

С радостным криком в комнату вбежал маленький Солико.

— Мама! Дядя Калантар! Посмотрите, что сделал Нико. Какой красивый дом!

Нико внес и осторожно поставил на край стола сделанный из дощечек домик. Тщательно сработанный, с окнами, дверями, освещенный внутри свечами, он завладел вниманием всех.

— Видишь, мама, совсем как настоящий! Я тоже помогал. А внутри — большой стол, за ним даже можно обедать.

Нико был удовлетворен.

— У тебя золотые руки, — сказал миллионер. —Как натурально! — восторгалась его жена. Реакция гостей обрадовала Елизавету, она улыбнулась:

— Кто же там будет жить?

— Кого поселишь там, Нико? — захлопал в ладоши Калантаров.

Нико неожиданно смутился:

— Не знаю, господин Калантар.

— А я знаю, знаю, — закричал Солико. — Там будет жить солнцеликая красавица. Нико говорит, что она такая же красивая, как ты, мама. Елизавета рассердилась:

— Тебе спать давно пора. Нико, уложи мальчика.

После того, как увели ребенка, игра в лото возобновилась. А на столе, поблескивая окнами, по-прежнему стоял нарядный дом.

Калантаров сидел за письменным столом у себя в кабинете. Дверь распахнулась и вошла возмущенная Елизавета.

- Дорогой брат, прошу тебя, сейчас же выгони Нико. Ни одного дня больше он не должен оставаться в нашем доме.

В открытую дверь тихо вошла Евфросинья, их престарелая мать, и молча села в кресло.

—Что он натворил? Столько лет живет у нас, так любит твоего сына, — удивился Калантаров.

Елизавета бросила на стол письмо.

— Вот полюбуйся! Прочти, что он написал.

— Письмо? Он написал тебе письмо?

— Читай, читай, что он пишет.

Калантаров прочел письмо и засмеялся.

— Объяснение в любви?

— Это совсем не смешно, брат. Нико предлагает мне стать его женой!

— Когда умирала мать Нико, она позвала меня и сказала: «Оставляю вам сына. Присмотрите за ним», — тихо проговорила Евфросинья. — С тех пор он рос в нашем доме. Он честный и добрый. Любит тебя и Солико.

— Что вы говорите, мама? Да как он смел даже подумать? Разве не знает, кто был мой покойный муж?

— Твой покойный муж был пьяница и картежник. Вспомни, сколько горя ты с ним видела.

— Он был дворянин. А кто такой Нико? Приемыш, нищий.

— Будет работать. Ты уже в летах. Подумай, трудно женщине одной.

— Нет, денег он не заработает, — нахмурился Калантаров. — У него одни глупости на уме. Помню, когда мы были в деревне, приехали соседи, князья, вино купить. Я сказал ему список составить — кто сколько платит, кто в долг берет. А он в счетной книге медведя нарисовал.

Не выдержав, он рассмеялся.

— Говорю: «Пиши расписку, куда смотришь?» А он глаза вытаращит... Нет, человека из него не выйдет. Сестра, успокойся, Нико уйдет от нас.